Б.
К. Малиновский
Магия, наука
и религия
(фрагменты)
Смерть и реинтеграция
группы
Из всех источников
религии высший и финальный кризис жизни - смерть - имеет наибольшее значение.
Смерть есть ворота в другой мир в большем, чем просто буквальный, смысле.
Если судить по большей части теорий ранних религий, то в основном, если
не полностью, отсюда они черпали религиозное вдохновение, - и эти ортодоксальные
взгляды в целом верны. Человек всю свою жизнь должен жить в тени смерти,
и он существо, цепляющееся за жизнь и наслаждающееся ею полностью, - должен
бояться угрозы ее конца. И он перед лицом смерти обращается к обещаниям
жизни. Смерть и ее отрицание - иммортальность - всегда составляли и составляют
сегодня самую мучительную тему предчувствий. Крайне сложное эмоциональное
отношение человека к жизни находит свое необходимое дополнение в его отношении
к смерти. Только то, что в жизни длится долго и выражается в постепенной
последовательности восприятий и событий, здесь к ее концу концентрируется
в одном кризисном состоянии, которое вызывает неистовую и сложную вспышку
религиозных проявлений.
Даже среди наиболее
примитивных народов отношение к смерти гораздо более сложное и, добавил
бы я, более сродни нашему собственному, чем обычно предполагают. Антропологи
часто отмечают, что доминирующим чувством у живых является ужас перед
трупом и страх в отношении духа. У такого авторитета, как Вильгельм Вундт,
эти связанные воедино чувства составляют основное ядро религиозной веры
и практики. Однако это утверждение истинно только наполовину, что значит
- вовсе не есть истина. Эти чувства крайне сложны и даже противоречивы;
доминирующий элемент, любовь к умершему и отвращение к трупу, страстная
привязанность к личности, еще с трудом расстающейся с телом, и непреодолимый
страх перед ужасом происходящего, эти два элемента смешиваются и проникают
друг в друга. Это отражается и на спонтанном поведении, и в ритуалах,
сопровождающих смерть. В обращении с трупом, способах его расположения,
в послепохоронных и мемориальных церемониях у ближайших родственников
и рыдающей над сыном матери, вдовы, оплакивающей мужа, детей у гроба родителей
- везде видно, как ужас и страх смешиваются со страстной любовью, но никогда
негативный элемент не появляется один и никогда не доминирует.
Похоронные процедуры
во всем мире выглядят весьма похоже. Когда кто-то умирает, ближайшие родственники
во всех случаях, а иногда и вся община, собираются около умершего. Это
самое интимное действие, которое только может совершить человек, трансформируется
в публичное, родовое событие. Как правило, происходит определенная дифференциация;
некоторые из родственников находятся около трупа, другие занимаются подготовкой
предстоящего события и всего с ним связанного, другие, в свою очередь,
занимаются выполнением каких-то религиозных действий со священными останками.
В определенных частях Меланезии дело обстоит так, что близкие родственники
должны держаться на расстоянии и только родственники по браку осуществляют
похоронные службы, тогда как в некоторых австралийских племенах наблюдается
прямо противоположный порядок.
Как скоро наступила
смерть, тело вымыто, смазано и украшено, некоторые телесные отверстия
заполняются, руки и ноги складываются вместе. Затем тело выставляется
на всеобщее обозрение и начинается самая важная фаза, сам траурный обряд.
Те, кто были свидетелями смерти и ее последствий между дикарями и могут
сравнивать эти события с аналогичными действиями среди других цивилизованных
народов, поражаются фундаментальным сходством этих процедур. Они всегда
сопровождаются более или менее традиционно-условными и драматизированными
взрывами горя и воплями печали, которым часто сопутствуют у дикарей разрывание
одежд, телесные повреждения, когда рвут на себе волосы. Все это делается
публично, напоказ и ассоциируется с видимыми знаками траура, такими, как
черная и белая раскраска тела, выбритые и всклокоченные волосы, необычная
или порванная одежда.
Непосредственно траурный
обряд происходит вокруг трупа. Здесь обычно находится центр религиозных
действий, за пределами той сферы переживаний, которая связана с опасениями
и страхом. Часто это ритуал выражения любви или почтения. Тело иногда
держат на коленях сидящего человека, гладят и обнимают. В то же время
эти действия рассматриваются обычно как опасные и противоречивые (по своим
последствиям) обязанности, за выполнение которых приходится как-то расплачиваться
исполнителю. Спустя какое-то время от трупа нужно избавиться. Погребение
в открытой или закрытой могиле, оставление в пещере или на открытом месте
в дупле дерева или углублении в почве в каком-нибудь диком пустынном месте,
сожжение или предоставление на волю волн в лодке - таковы обычные способы
погребения.
Все это приводит
нас к наиболее важному, возможно, выводу о Двух противоположных тенденциях:
с одной стороны, стремление сохранить тело, предохранить от повреждений,
или сохранить какую-то его часть; с другой - желание что-то с ним сделать,
отправить куда-то, полностью уничтожить. Мумификация и сожжение - две
крайние формы выражения этой двойственной тенденции. Невозможно рассматривать
мумификацию или сожжение (или какую-либо промежуточную форму) как обусловленную
простой случайностью, связанной с верой, или историческими особенностями
какой-то культуры или чем-то другим, что объясняет их универсальность
только механизмами распространения и контакта. В этих обычаях ясно выражена
фундаментальная установка переживаний родственников, друзей и любимых,
всех оставшихся в отношении личности умершего и - отвращение и ужас перед
страшными последствиями (работы) смерти.
Одна из крайних и
представляющих интерес вариаций этого двойственного отношения, выраженная
в самой отвратительной форме, - сакральный каннибализм, обычай совместного
поедания в религиозных целях плоти умершего человека. Это делается с крайним
отвращением и страхом и сопровождается обычно обязательным использованием
рвотных средств. В то же время это воспринимается как высший акт почитания,
любви и преданности. Фактически этот обычай рассматривается как священная
обязанность меланезийцами Новой Гвинеи, которых я изучал и был свидетелем
того, что он все еще тайно соблюдается, хотя сурово карается белым правительством.
Смазывание тела жиром умершего, преобладающее в Австралии и Папуасии,
является, возможно, разновидностью этого обычая.
Во всех такого рода
ритуалах имеет место стремление поддержать эту связь (с умершим) и параллельно
- тенденция разорвать эти узы. Похоронные обряды рассматриваются, таким
образом, как нечистые и грязнящие, контакты с трупом - как оскверняющие
и опасные, а исполнители должны мыть, чистить свои тела, избавляться от
всех следов контакта, выполнять ритуалы очищения. Однако похоронный ритуал
вынуждает человека преодолевать отвращение, подавлять свой страх, ведет
к торжеству благоговения и привязанности, а вместе с тем - к вере в будущую
жизнь, в выживание духа.
И здесь мы соприкасаемся
с наиболее важной функцией религиозного культа. В предшествующем анализе
я подчеркивал и непосредственно эмоциональную силу, создаваемую контактом
со смертью и трупом, его первичное и самое сильное воздействие на поведение
остающихся живых. Но в связи с этими эмоциями и на их основе рождается
идея о духе, вера в новую жизнь, в которую вступает ушедший. И здесь мы
возвращаемся к проблеме анимизма, с которой начинали наш обзор фактов,
относящихся к примитивной религии. Что является субстанцией духа и что
является психологическим источником этой веры?
Сильный страх, вызываемый
у дикаря смертью, является, возможно, глубоко укорененным инстинктом,
общим человеку и животным. Он не хочет представлять ее как конец, он не
хочет понимать идею о полном прекращении, уничтожении. Идея о духе и духовном
существовании - под руками, она опирается на тот опыт, который был открыт
и описан Тайлором. Овладев им, человек получает удобную веру в духовную
непрерывность и в жизнь после смерти. Однако эта вера не остается неизменной
в том комплексе, который характеризуется двойственностью - сочетанием
надежды и ужаса, всегда возникающим перед лицом смерти. Утешающему голосу
надежды, огромному желанию бессмертия, трудности, а в отношении себя -
невозможности смириться с уничтожением противостоит сильное и ужасное
предчувствие. Свидетельства чувств, отвратительное разложение трупа, очевидное
исчезновение личности - непреодолимое инстинктивное ощущение страха и
ужаса приводят, как кажется, человека на любом уровне культуры к идее
уничтожения, некоему скрытому страху и предчувствию. И здесь в эту игру
эмоций, в эту верховную дилемму жизни или окончательной смерти включается
религия, избирая тот позитивный подход, тот утешительный взгляд, ту культурную
ценную веру в бессмертие, в которых дух независим от тела и жизнь продолжается
после смерти. В различных церемониях, связанных со смертью, в поминовении
и общении с покойником и в поклонении родовым духам религия дает содержание
и форму выражения утешающей вере.
Вера в бессмертие,
таким образом, является результатом скорее глубоко эмоционального откровения,
нежели примитивной философской доктриной. Человеческое убеждение в продолжающуюся
жизнь является одним из главных даров религии, которая признает и избирает
лучшую с точки зрения самосохранения из двух возможностей - надежду на
продолжение жизни или ужас уничтожения. Вера в духов есть результат веры
в бессмертие. Субстанцией, из которой были изготовлены духи, является
скорее полнокровная страстная жажда жизни, чем призрачные тени мечтаний
и иллюзий. Религия спасает человека от капитуляции перед смертью и деструкции,
и она делает это просто, используя мечты, призраки и видения. Истинное
ядро анимизма лежит в глубочайшем эмоциональном факте человеческой природы,
в жажде жизни.
Таким образом, похоронные
обычаи, ритуальное поведение сразу после смерти можно рассматривать как
модель религиозного акта, поскольку веру в бессмертие, в продолжение жизни
и в "нижний мир" можно рассматривать как прототип акта веры. Здесь, как
в описанных выше религиозных церемониях, мы обнаруживаем завершенное действие,
цель которого достигается в самом его совершении: ритуальное отчаяние,
погребение, траурные действия, выражение эмоций понесшими утрату или целыми
группами. Эти ритуальные действия подтверждают и дублируют естественные
чувства остающихся, создают из естественного факта социальное событие.
Однако, хотя в траурных действиях, изображении возгласами отчаяния, в
обращении с трупом и в его расположении ничего скрытого не достигается,
эти действия выполняют важную для примитивной культуры функцию и обеспечивают
ее значительными ценностями.
Какова эта функция?
Обряды инициации (посвящения), как мы обнаружили, выполняют функцию освящения
традиции; пищевые культы, таинство и жертва вовлекают человека в общение
с провидением, с обеспечивающими изобилие силами; тотемизм стандартизирует
практическое, полезное для человека поведение избирательного интереса
по отношению к его окружению; если представленный здесь взгляд относительно
биологической функции религии верен, сходную роль он должен играть и в
отношении всего траурного ритуала.
Смерть мужчины или
женщины в примитивной группе, состоящей из ограниченного числа индивидов,
есть событие нерядового значения. Ближайшие родственники и друзья потрясены
в глубочайших основах их эмоциональной жизни. Маленькая община лишилась
своего члена, жизнь ее нарушена и особенно сильно, если он был важным
лицом. В целом, это событие прерывает нормальный ход жизни и потрясает
моральную основу общества. Сильна тенденция, отмеченная нами в приведенном
выше описании: предаться страху и ужасу, оставить труп, бежать прочь из
поселка, разрушить все принадлежащее умершему - все импульсы существуют,
и они могут быть крайне опасны, если дать им свободу, угрожая группе дезинтеграцией,
разрушением материального базиса примитивной культуры. Смерть в примитивном
обществе есть поэтому нечто гораздо большее, чем утрата члена его. Приводя
в движение одну часть мощной силы инстинкта самосохранения, она угрожает
сплоченности и солидарности группы, с ней связана и от нее зависит организация
этого общества, его традиции и в конечном счете - культура в целом. Если
примитивный человек в своей реакции на смерть будет поддаваться дезинтегрирующим
импульсам, то непрерывность традиции и существование материальной цивилизации
окажутся невозможными.
Мы уже видели, как
религия, освящая и таким образом стандартизуя другую группу импульсов,
наделяет человека способностью психической интеграции. Точно такую же
функцию она выполняет также в отношении целой группы. Церемониал смерти,
который привязывает остающихся к телу и скрепляет их с местом смерти,
вера в существование духа, в его благодетельное влияние или недоброжелательное
отношение, в обязательность ряда поминальных или жертвенных церемоний
- всем этим религия противостоит центробежным силам страха, ужаса, деморализации
и снабжает мощным средством реинтеграции поколебленную солидарность группы
и восстановления ее морали.
Короче, религия здесь
обеспечивает победу традиции и культуры над чисто негативной реакцией
неблагоприятного для них инстинкта.
На обычаях, связанных
со смертью, мы заканчиваем обзор главных типов религиозных действий. В
нашем предприятии мы следовали за кризисами жизни как главной путеводной
нитью, но представив их, мы обращались также к самим истокам: тотемизму,
культу пищи и размножения, жертвоприношению и таинству, поминальным культам
предков и культам духов.
Фрагменты:
Исследования
первобытной религии
Искусство
магии и могущество веры
Религия
и общество: Хрестоматия по социологии религии/ Сост. В.И. Гараджа, Е.Д.
Руткевич. - М.: Аспект Пресс, 1996. С. 415-421.
Malinowski В. Magic, Science and Religion. Glencoe, 1948. P. 29-35./Пер.
В.И. Гараджи.
|